По грибы (продолжение)

Но что же все-таки настоящие классические сморчки, растущие в широколиственных? Неужели я и потом не встречу их в наших лесах?

После того как мы по ошибке наелись строчков, мне нужно было уехать по делам в Москву. Я пробыл в городе две недели. За это время в лесу пробилась трава, распустились листья, папоротники из завитков, похожих на вопросительные знаки, развернулись в широкие опахала. Казалось бы, ранняя весна, как таковая, прошла. Действительно, на злополучной горе с сосновыми пнями и горелым хворостом я не встретил больше ни одного строчка. Даже трудно было представить, что именно здесь-то в изобилии росли эти симпатичные уродцы. Их время прошло, и никакая сила не заставит их показаться снова в неурочное, в незапрограммированное для них время.

Зато в лиственном лесу мне то и дело стали попадаться эдакие изящные, ноздреватые восточные минаретики, сооруженные природой из желтоватого с фиолетовым оттенком материала. Вот они какие, настоящие классические сморчки! Ничего бесформенного, мозговидного, безобразного. Полная симметрия. Прямая трубчатая ножка, довольно высокая, овальное тело, заостренное кверху. Если тело округлое — сморчок обыкновенный, если очень уж заостренное — сморчок конический.

На склоне оврага под старыми лесными ивами мне попался большой выводок очень странных сморчков. Ножка неестественно высокая, апельсинового цвета, на самом кончике ножки непропорционально маленькая, сморщенная, как бы приклеенная всеми краями, шляпочка. Я нарезал этих желтых грибов полкорзины и дома точно выяснил, что, оказывается, я познакомился еще с одной разновидностью сморчков, а именно с так называемой сморчковой шапочкой.

Но весна действительно кончилась. Просторные, без листьев, леса, шуршавшие иглопады, теплинки на обогретых сухих пригорках, прошлогодняя калина, первые цветы медуниц и волчьего лыка, первые и последние теперь уж удивительные проявления природы, я бы даже сказал — чудеса природы, которые в простоте душевной мы называем пренебрежительным словом — «сморчки» — все это было теперь позади.

Хорошо собирать грибы в лесу. Так оно всегда и представляется, что грибник с корзиной должен идти в лес, какой бы он ни был: молоденький сосновый с маслятами и рыжиками, бор-беломошник с боровиками, пестрый березовый с разнообразным грибным населением, темный еловый, широкошумный и широколиственный с преобладанием дуба, ольховое, осиновое с примесью ивы чернолесье…

Но, спрашивается, разве плохо собирать грибы на зеленом летнем лугу, на просторных отлогих косогорах, где обдувает прохладным ветерком (лучше выбрать для такой охоты нежаркий, неяркий денек), где, если поднимешь взгляд от травы и земли, то просторно и взгляду: витиеватая речка внизу, деревеньки, стоящие вдоль нее, — одна, другая и третья, дальние колоколенки, широким фронтом плывущие облака. Нет, я люблю собирать грибы на просторных лугах и отлогих косогорах.

Грибница под землей, возникшая из крохотной грибной споры, разрастается, как я понимаю, во все стороны лучами или даже, вернее, сплошным блином. Со временем центр блина, как более старый, отмирает, а его окружность остается и продолжает разрастаться дальше. Подземная грибница — это, в сущности, грибное дерево, а грибы, которые мы собираем, — это плоды на нем. Самого дерева мы не видим, а видим только плоды, но все же по расположению плодов можно хотя бы приблизительно судить об очертаниях «дерева» или, по крайней мере, о его размерах. Так, если бы яблони или вишневый куст сделались невидимыми для наших глаз, а яблоки (вишенье) остались видимыми, то можно было бы представить себе примерную форму яблони или вишневого дерева.

Старая многолетняя грибница должна представлять из себя большое кольцо, по которому в урочное время стоят грибы. Так бы оно и было. Но в лесу грибница натыкается то на пень, то на дерево, то на древесные корни. Кольцо прерывается, отдельные его участки отстают в продвижении, другие убегают вперед. Оторвавшаяся от круга, изолированная часть грибницы растет блином (кольцом), в свою очередь кольца грибниц взаимно пересекаются и получается путаница.

Но на зеленом ровном лугу, где не растет ни одного дерева, где нет ни пней, ни других преград, можно часто увидеть настоящий грибной круг. Небольшие желтоватые грибочки со шляпками до трех–пяти сантиметров, на очень тонких ножках, словно водят хороводы среди зеленой травы. Эти грибные хороводы в народе называют «ведьмиными кругами».

Но прежде чем говорить о самих грибах, вернемся к грибнице. Науке давно известно, что грибница находится в сожительстве с обыкновенными лесными деревьями. Соприкасаясь с корнями дерева, она, видимо, усваивает некоторые вещества, выделяемые корнями в почву, а взамен этого дерево усваивает некоторые вещества, выделяемые в почву грибницей. Такое сожительство разных организмов (к взаимной пользе) в науке называется симбиозом.

Одна сторона симбиоза, а именно влияние дерева на грибницу — наглядно в любом лесу. Известно, что определенные виды грибов как бы приписаны к определенным видам деревьев. Даже и называются некоторые грибы подосиновиками (осиновиками), подберезовиками, ореховиками, сосновиками, поддубовиками. Рыжики растут среди молодых сосен и елочек, маслята — тоже, мокруха так и называется — мокруха еловая, боровики приписаны к бору, то есть к зрелому сосновому лесу…

Но если влияние деревьев на грибницу наглядно и очевидно (без деревьев не было бы и грибов), то влияние грибницы на деревья в лесу проследить труднее. Неизвестно ведь, насколько хилее и плоше была бы сосенка, насколько медленнее она росла, если бы корни ее, подобно белой подстиле, не оплетала грибница масленка и рыжика.

Между тем в природе существуют случаи, когда влияние грибницы на растения, с которыми она сожительствует, можно не только видеть глазами, но даже измерить результаты симбиоза в граммах и килограммах, взвесив их на весах. Такой пример дает нам грибница лугового опенка.

Я давно еще в детстве замечал на наших лугах и на травянистых склонах оврагов, что трава местами растет более густая, более высокая и более темная, то есть более «жирная», чем вокруг. Эти пятна иногда имеют самую разнообразную форму, иногда форму кругов, иногда отлогих подков, иногда змей.

Замечать-то я их замечал, но никогда не задумывался над происхождением пятен и полос и даже думал, признаться, что они возникают на месте коровьих дорожек, удобряющих землю.

Только недавно, когда я пристрастился собирать луговые опенки, я понял истинную причину этого явления. Я увидел, что луговые опята растут точно по этим темно-зеленым пятнам, своими цепочками повторяя их форму. Значит, не может быть никаких сомнений в том, что своей густотой, цветом, силой трава в этих местах обязана благотворному влиянию грибницы.

Но вернемся к луговым опятам.

Я не знаю, почему их называют опятами. Ведь никаких пней на лугу нет. Разве что за дружность, за то, что эти грибы высыпают обильными кучами, словно шубой покрывая иногда землю.